Не в тему.
Приснился вот такой рассказ. Практически - слово в слово. Тиунов
Тиунов радовался жизни.
Вернее — не радовался, а лишь готовился радоваться, но это было почти всё равно. Радовало само ожидание радости. А пока приходилось куда-то бегать, доставать какие-то справки, что-то покупать, сдавать какие-то деньги, потом ещё сдавать, поскольку сданного не хватило, потом — ещё, поскольку возникли непредвиденные расходы. Деньги, в общем-то, были небольшие, зато поборы — частыми.
А всё началось с обмывания машины. Друг купил машину и позвал Тиунова обмывать её. Тиунов бы не пошёл, но и он приложил руки к этой покупке, поскольку помогал другу, бегая с какими-то бумагами. И вот — собрались в гараже, на полочке была разложена снедь в пластиковых коробочках, водка и палёное вино, на улице дождь и темень, а в распахнутых воротах гаража стояла виновница торжества. Было неуютно и холодно, и Тиунов уже думал, что непременно заболеет. А потому пил не привычное вино, а водку, после чего даже оживился и, против обыкновения, начал поддерживать разговор. Даже достоинства машины, в которых он ничего не понимал, обсудил.
— Что-то ты совсем себя распустил, — сказал друг Тиунова. Не тот, который купил машину, а другой, тоже помогавший в покупке, — Не ходишь никуда, живот, вот, даже отпустил.
Тиунов виновато улыбнулся. Этот друг не был худым, но нехудым он был уже давно, а у Тиунова только-только обозначился живот, и ощущение нарождавшейся полноты сразу делало виноватым.
— Да я как-то… — виноватую улыбку было никак не согнать, а оправдание не придумывалось.
— Точно, — сказал друг, купивший машину, — нужно тебе съездить куда-нибудь. Полазать… — он остановился, вспомнив, что по горам в этом возрасте лазает он один, а прочие предпочитают передвигаться по более-менее ровному пространству, — Не полазать, а съездить куда-то, мир посмотреть. Давно выбирался-то из страны?
— Да я… — замялся Тиунов. Он уже и не помнил, когда куда бы то ни было выбирался. А уж из страны… Даже забыл, когда. Как-то у него не складывалось с отпусками. Когда все начинали уходить в отпуск, у него появлялось время что-нибудь сделать, чтобы никто не мешал, а потом, по возвращении всех из отпуска, в собственный отпуск вообще было не уйти, поскольку он нужен был здесь. Так и тянулось уже многие годы. Даже ремонт в квартире много лет уже почти совсем замер, и только изредка отчаянные приступы больного энтузиазма лишь слегка продвигали его вперёд.
— Вот и отлично! — воскликнул толстый друг, — моя жена как раз в турфирме работает. Она и путёвку в какую-нибудь Турцию сварганит. Чтобы получше и без обмана.
— Только не… Не люблю я такого — чтобы на пляже под солнцем лежать.
— Тогда, — взял инициативу спортивный друг, хозяин машины, — есть такие группы, что нанимают автобусы и катаются по всей Европе. И дешевле это.
Тиунов понял, что попался, и дальше сопротивляться бесполезно. Да и Европу было любопытно посмотреть. Действительно, давненько он из страны не выезжал.
— В общем, — продолжал друг, — пора тебе бросать свои дурацкие дела, начинать радоваться жизни и ехать в Европу.
На том, под очередную бутылку, и порешили.
Добавлено (28.09.2010, 04:38)
---------------------------------------------
Как ни надеялся Тиунов, наутро разговор не забылся.
Как ни надеялся Тиунов, друзья предприняли энергичные действия, и уже через неделю тот друг, чью машину покупали, позвонил и сообщил имя и телефон некоей дамы, организующей поездку.
— Там с вами ещё Петровский едет. Помнишь такого? — обрадовал друг.
Тиунов на всякий случай обрадовался, хотя никакого Петровского с ходу не вспомнил. Только потом он выкопал из памяти Валерку Петровского, с которым был шапочно знаком ещё в институте. Маленький такой, курчавый. Дел у Тиунова с ним никогда никаких не было, хотя отчего бы не быть дел у его друга?
Ещё друг рассказал, что это будет поездка через Скандинавию и до самой Испании, а возвращаться они будут уже через Италию и Чехию. Тиунову такая поездка заранее не понравилась. Он предпочитал не носиться на автобусе, видя всё и не видя ничего, а некоторое время жить в одном месте, не спеша рассматривая чужую жизнь, заглядывая в магазинчики и кабачки, а потом, снимаясь с места с тем, чтобы поехать в новое, совсем незнакомое ему место, выбираемое чуть ли не наугад по карте. Языков он не знал. То есть — не мог свободно изъясняться. Но и имеющегося запаса слов хватало, чтобы, помогая себе руками, сносно объясниться в магазине, кабачке, на вокзале. И даже лучше было, что он не знал языка той страны, в которой жил.
Для начала он позвонил указанной даме, узнал, когда и куда едет, что нужно делать. Едва не забыл спросить о деньгах. Сумма была не то, чтобы очень большой, но для Тиунова чувствительной. Не то, чтобы Тиунов мало зарабатывал. Нет, зарабатывал он прилично. Когда он встречался с друзьями, то стеснялся говорить о своей зарплате, потому что его друзья зарабатывали в разы меньше, но при этом умудрялись что-то покупать, куда-то ездить. А у него с деньгами никак не получалось. Вечно они куда-то исчезали, так что сбережений никаких не было. Как он ни пытался экономить, хитрить, обманывать деньги, но победить их никак не получалось — денег не было. В конце концов, он плюнул, оставил тянуться всему, как тянется, решив, что всё дело в фамилии, а потому всё бесполезно. При чём тут фамилия, было непонятно, но ведь нужно же было хоть какое-то оправдание собственной неумелости.
Началась какая-то беготня, сбор справок, документов, началось общение с этой дамой, оказавшейся решительной и ироничной, и при ней Тиунов терялся, потерянно слушал её, выполнял все распоряжения, правда не сразу, а как бы спотыкаясь.
Наконец настал канун отъезда. Уже завтра Тиунову предстояло радоваться жизни.
Вся группа собралась в каком-то странном помещении — очень было похоже на общежитие. Дама-руководительница представляла друг другу будущих путешественников.
— Ну, Петровского Вы знаете, — неожиданно сказала она.
К Тиунову приближался высокий, довольно таки лысый мужчина, немного моложе его самого. Тиунов сунул ему руку и пробормотал своё имя. Имя Петровского он не разобрал. Вроде бы — Николай. Но Тиунов не был уверен, а потому в дальнейшем старался не обращаться по имени или произносил имя невнятно. Петровскому, похоже, было всё равно. Казалось, он был уверен, что все его знают, и то, что он сам в первый раз видел Тиунова, ничуть его не смущало.
— Вот вас и дело на двоих — пойдёте, проверите нашу смету, подсчитаете, во что нам сейчас выливается поездка, сколько денег потребуется для всяких расходов.
Тиунов от страха вспотел. Про деньги-то он совсем забыл! Он даже не помнил, сколько их у него, а ведь ещё и валюту купить нужно. Он начал лихорадочно вспоминать, сколько есть, где может занять. Ах, да! Ему же ещё должны деньги на работе! Как раз в день получки его на работе не было, а потом он забыл получить. Вот только, сколько времени потребует поездка на работу? А потом ещё и поменять… Или занять у кого?
Добавлено (28.09.2010, 04:38)
---------------------------------------------
Оказалось, что Петровский живёт тут же, в этом доме, и впрямь оказавшимся общагой. Он притащил Тиунова в свою комнату, в которой из мебели, помимо стола и табурета, стояла аккуратно застеленная раскладушка.
— Во дела! — подумал Тиунов, — ничего нет, а в Европу едет.
В углу комнаты лежала куча какого-то туристского барахла — рюкзаки, палатки, ботинки, какие-то верёвки, свёрнутые в бухты. Такое Тиунов видел у своего спортивного друга, но не в таком количестве, да ещё у друга всё это, пусть и в беспорядке, но лежало в шкафу.
Петровский стянул с себя свитер и рубашку и остался в майке.
— Ничего себе ручищи, — подумал Тиунов.
Неожиданно гармоничными оказались эта лысина, майка и сухое мощное тело.
Петровский указал Тиунову рукой на раскладушку, а сам уселся за стол и начал что-то писать на бумажке. Мускулы под майкой осторожно задвигались. Тиунов с низкой раскладушки пытался через плечо рассмотреть, что же пишет его напарник. Цифры, сплошные цифры.
— Значит так! — объявил Петровский и развернулся на табурете. Он начал читать какие-то цифры, и тут до Тиунова дошло, что Петровский говорит о суммах в евро. Тиунов тут же попытался перевести евро в рубли и понял, что это несколько больше той суммы, на которую он первоначально рассчитывал. Приходилось придумывать, где бы он мог ещё достать денег. О том, на что будет жить после поездки, он старался не думать.
Но испытание на этом не кончилось. Петровский называл всё новые и новые суммы, и сердце Тиунова проваливалось всё дальше. Под ложечкой тоскливо ныло. Нужно и деньги найти, и обменять, и оформить.
Неожиданно Петровский объявил:
— В целом — всё. Сейчас ещё только, — он назвал какую-то статью расходов, — посчитаю, — и снова повернулся к столу.
— Всё! — подумал Тиунов, — нужно сейчас собраться и поехать за деньгами. Домой, на работу, к друзьям, — в уме он перебрал тех, у кого мог бы занять хоть немного, — Собраться. Нужно собраться.
Он откинулся на раскладушку Петровского…
И умер.
Чухонца
Вы словарик приложите.
